В детской школе искусств и ремесел (ул. Карачевская, 61) весь май работает персональная выставка одного из лучших ее выпускников – художника Леонида Штанова. К сожалению, посмертная.

Он умер в мае прошлого года от многолетней неизлечимой болезни. Художнику было всего 53 года. На мольберте осталась незавершенная картина, в рабочих папках — эскизы так и не начатых работ.

А на стенах художественной школы в Раменском районе Подмосковья, где он преподавал, в коллекциях друзей и близких — выполненные акрилом по холсту необыкновенно светлые, переливающиеся всеми цветами радуги волшебные многомерные и многозвучные миры, созданные безграничной фантазией художника.

В Орле Леонид Штанов был учеником педагога художественного училища Людмилы Парицкой, которая вместе с его друзьями­сокурсниками организовала эту выставку. Она признается, что, посетив Леонида Николаевича незадолго до его кончины, была потрясена увиденным. И услышанным.

– Его картины необыкновенные: они звучат, и каждая издает свою мелодию, – поясняет Людмила Николаевна. – Леониду удалось то, чего маститые художники добиваются годами и редко кто из них достигает этого. Он создал свой мир, не похожий ни на какой другой. Это очень сложно – создавать новую реальность. Сколько в ней цвета, движения, музыки! По воздействию картин Штанова на чувства я могла бы поставить его в один ряд с Борисовым­Мусатовым и Чюрлёнисом.

Самое удивительное, что выставка Леонида Штанова в Орле стала и открытием художника­земляка для всех, кто его знал, – коллег и преподавателей. Оказалось, что у такого талантливого мастера при жизни не было ни одной выставки, не было званий, наград.

Его вдова Елена Штанова объясняет это тем, что муж был на редкость застенчивым человеком, не мог «продвигать» себя, требовать, диктовать условия. Но и на заказ не работал.

Елена Владимировна рассказывает, что в московских галереях, где он показывал фото своих работ, все восторгались ими, но просили в сжатые сроки подготовить к показу не единичные сюжеты, а тематические циклы.

Он же создавал свои уникальные миры в образах, цвете, звуке — и не торопился покидать их, получая наслаждение от самого процесса творчества. Потому и работал неспешно, без суеты, не рассчитывая на гонорар или звание.

На открытии выставки мама художника Людмила Александ­ровна, первой поддержавшая увлечение сына, вспоминала, что Леня почти одновременно учился держать ложку и карандаш. Карандаш зажимал в кулачке и, прежде чем научился правильно его держать, натер себе немало мозолей. Потом была студия во Дворце пионеров, после нее — художественная школа. Он отлично учился и в общеобразовательной школе № 2, много читал, при этом успевал и шайбу во дворе с ровесниками погонять, и на велосипеде покататься.

После художественного училища и армии поступил в Харьковский художественно­графический институт, затем перевелся в Московскую академию им. Строганова.

Вместе с женой­художницей преподавал в Гжельском государственном колледже. Но больше всего любил сидеть за мольбертом, «переводя» на язык красок свои фантастические сны и грезы. Понять его сюжеты и заложенные в них подтексты – значит, настроиться на одну цветовую и звуковую волну с художником. Это непросто, но так же увлекательно, как путешествие в волшебную страну, где «все гармония, все диво».

Валентина Новошинская