В «Блокадной книге» нет ее воспоминаний. Она написала их позже. Несколько тетрадных листочков составили бы одну страницу той страшной книги. А боль тех лет она носит всю жизнь.

Летом друзья и близкие поздравят Галину Святославовну Попову с 80-летием, но она и сегодня способна украсить своим выступлением любую концертную программу. И с озорной «Семеновной» может пройтись по сцене, и в лицах басню прочитать, и до мурашек по коже пронять «Балладой о зенитчицах» любимого поэта Рождественского, и веселую песенку на финском языке исполнить, и костюм карнавальный сшить. Все эти таланты не удивляют тех, кто ее знает: более сорока лет Попова проработала режиссером самодеятельных театров, оставшись навсегда творческой личностью. Единственное, пожалуй, чему не научилась, так это без волнения вспоминать свое детство.

Мама, это и есть война?

В то роковое июньское воскресенье 1941 года пятилетняя Галя безмятежно играла в песочнице загородной дачи детсада. Но утром 23 июня встревоженные воспитатели спешно погрузили малышей в вагоны и повезли в Ленинград. На вокзале детей встречали в голос плачущие мамы, и девочка не могла понять причину этих слез.
Поняла чуть позже, когда визжащий самолет что-то сбросил, и эта «штука» со страшным грохотом разорвалась за ближайшим составом. Раздались стоны и крики, заплакали дети, люди падали и не поднимались. Мама спрыгнула с платформы и, прикрыв дочь, спряталась под бетонной плитой. Над их головами в ужасе бежали женщины и дети, и Галя, проникаясь общим чувством, шепотом спросила:
– Мама, это и есть война?
Отец в первые же дни ушел на фронт. После снятия блокады семья узнает, что сержант-сапер Святослав Бабин, награжденный орденом Красного Знамени, погиб в феврале 1944 года в ходе наступательных боев на Карельском перешейке.
А потребности жителей Ленинграда к первой блокадной зиме уже выражались только тремя словами: еда, тепло, вода. Комнату топили досками соседнего финского домика, в который угодила бомба. Потом в ход пошли заборы, полы из разрушенных домов; многие жгли мебель, книги. Мама Гали работала на химкомбинате и часто брала с собой дочь: детские сады закрылись. Соседки Бабиных рассказывали, как повезло тем, кто жил вблизи бадаевских складов: после пожара запасливые люди набрали с пепелища земли, пропитанной сгоревшим сахаром и повидлом, замачивали ее, процеживали и пили сладкую воду. У Гали не было и этого лакомства. Подарком считалась недоеденная мамой корка клейкого хлеба, а когда не было и этого, мама просто просила девочку потерпеть.

Взрослый поступок

Это «потерпи, доченька», звучало, как ежедневная молитва. И девочка терпела. Труднее всего было не съедать сразу, а распределять на весь день 200-граммовый ломтик хлеба, пару картофелин, тарелку жидкого супа. Даже кусочек сахара нужно было измельчать…
– Зимой 1942 года маму свалила цинга, – вспоминает Галина Святославовна. – Она стала отекать, а потом как-то странно скрючилась, превратилась в съежившуюся старушку. А ей было всего 30 лет и до войны все считали ее очень красивой. Некоторое время карточки нам отоваривали соседи, но когда эвакуировались последние, мама уже не вставала с постели и решилась отправить за хлебом в столовую своего комбината меня. Я пристроилась в хвост длинной темной очереди и стала терпеливо ждать.
Вдруг к ней подходит нарядно, как до войны, одетая женщина – красивое пальто, шляпка, лиса вокруг шеи, накрашенные губы – и ласково так говорит: «А хочешь, девочка, возьму тебе хлеб без очереди?».
В тот момент Галя хотела этого больше всего: дома от голода умирала мама. Девочка доверчиво отдала в холеные руки листок и вскоре уже держала суточную «пайку» и скомканную бумажку. Хотела поблагодарить, но «доброй тети» и след простыл.
– Я развернула листок и увидела, что хлеб получен на один день, а талонов вырезано на неделю. Мне к тому времени уже исполнилось шесть лет и я понимала, что нам с мамой придется умереть – хлеба до конца месяца на двоих не хватит. Додумалась пойти в знакомый мне цех к маминому начальнику и все ему рассказать. Мы с ним вернулись в столовую, а там эта дамочка уже вручает ломоть хлеба и скомканные талоны мальчику, пришедшему позже меня.

Спасение

… Дамочку с ворохом талонов задержали, часть вернули детям, а начальник, поблагодарив Галю, расспросил о состоянии матери и оправил с девочкой двух дружинниц. Дополнительным пайком с молоком и даже маслом они выходили умирающую женщину. Когда же весной 1942 года открылась переправа на Ладоге, они же помогли Бабиным погрузиться на баржу, чтобы с сотнями других полуживых женщин и детей переправить на «большую землю». Но до берега дошла только одна, две другие затонули во время бомбежки.
– Последнее, что я на всю жизнь запомнила о войне, – это налет бомбардировщиков на поезд, который вез нас в эвакуацию. Мы смогли втиснуться только в последний вагон. Это нас и спасло. От взрывной волны он отцепился от состава и не перевернулся вместе с другими. Мы выжили и в Ленинград вернулись уже в год победы.
После окончания Ленинградского культпросветучилища и отработки на Дальнем Востоке Галина, как дочь погибшего, получила на Фонтанке отдельную комнату в коммуналке, куда поселилась уже с мужем Виктором Поповым – выпускником военного училища, а позже – и академии им. Можайского.

По долгу памяти

Лениградский институт культуры Галина Попова оканчивала заочно, молодой мамой. Как студентка режиссерского факультета, организовала в институте, где работала ассистентом кафедры, театральный кружок. Потом таких кружков она создаст с десяток – во всех воинских частях, где служил ее муж. Переехав в начале 80-х в Орёл, она руководила театральным кружком в ДК СПЗ, ставила на французском языке спектакль со студентами ОГУ, не раз становилась победителем и лауреатом театральных конкурсов с юными артистами школы № 28, где за девять лет выпустила 30 спектаклей – сказок, инсценировок, пьес русских и зарубежных классиков. Но куда бы ни бросала ее судьба офицерской жены, она всюду ставила спектакли, посвященные подвигу народа в Великой Отечественной войне. Объясняет, что это ее главная тема, ее долг перед памятью отца и всех фронтовиков, перед погибшими в блокаде соседями и знакомыми, перед теми, кто не доплыл на тех двух баржах и не доехал в том поезде. Спектаклями, песнями и стихами о войне она кланяется и своему поколению, последнему свидетелю всенародной трагедии. Всем, кто пережил, кто чтит и помнит.

Валентина Новошинская
Фото автора и из архива Поповых