Орел глазами иностранного гостя

Давид родился и вырос в СССР, на Оренбуржье, в семье этнических немцев. В 1993 году переехал в Германию. За четверть века пребывания на исторической родине полностью вжился в новую реальность. Оставшихся в России друзей и родственников навещает  почти каждый год. А с 2015­го ежегодно бывает и в Орле.

Согласитесь, это довольно интересно – узнать, каким видит наш город не просто иностранец, но иностранец, чье детство и юность прошли в Советском Союзе.

Пролог

С Орлом у большинства его жителей сложились родственные отношения: мы любим наш город и в то же время, не понаслышке зная все его недостатки, не упускаем возможности поворчать по поводу многочисленных повседневных коммунально­бытовых неудобств и несовершенств – людям не свойственно идеализировать родственников! Семейные отношения исключают объективность и беспристрастность. Лицом к лицу, как известно, лица не увидать.

Более­менее адекватную оценку Орлу может дать человек со стороны. И чем дальше эта «сторона» от нашего города находится, тем незамыленней взгляд, тем ярче впечатления.

Давид в этом отношении – идеальный респондент. С одной стороны – настоящий «интурист», живущий и работающий в Германии, а с другой – бывший гражданин СССР, не склонный видеть экзотику в хронических неисправностях нашего быта и не ассоциирующий Россию с матрешкой, балалайкой и водкой.

Что немаловажно, эмигрировал этот человек отнюдь не по идеологическим соображениям, никаких претензий к нашей стране не имел и не имеет, а стало быть, он не «запрограммирован» на целенаправленное очернение российской действительности.

Хорошо там, где…

Начнем с краткого историко­биографического экскурса.

На Оренбуржье родились мать и отец Давида, на Оренбуржье в 1961 году родился он. Общинный уклад к этому времени сохранился прежний. Та же религия, (кстати, имена детям по давней традиции давали библейские, потому и Давид), разговаривали в семье – только на немецком. При этом бережное отношение к родной культуре не вступало в противоречие с многонациональным социалистическим настоящим. – Немец? – Разумеется! – Советский человек? – Несомненно!

Справедливости ради нужно подчеркнуть, что в годы Советской власти оренбургские немцы никогда не подвергались гонениям и репрессиям по национальному признаку. Да, кто­то попал в жернова ГУЛАГа, кого­то расстреляли, но «корни» тут были ни при чем.

«Смута» началась в 90­х, на закате более­менее организованной Перестройки, т. е. в начале бандитского лихолетья. Тему возвращения на историческую родину поднял глава семейства, отец Давида. Многочисленная родня поддержала идею не столько из патриотических побуждений, сколько потому, что жить в ЭТОЙ стране стало крайне неуютно. Давид решился на переезд одним из последних, в 1993 году. Когда почти все близкие люди осели в Германии, ЗДЕСЬ стало попросту одиноко.

После недолгого «карантинного» периода наш герой поселился в городе Мюнстере, там же без особого труда нашел привычную для себя работу – устроился в небольшую частную компанию водителем грузовика.

Если попытаться провести параллели, то Мюнстер – областной центр. Коренное население – чуть больше 300 тысяч, плюс около 60 тысяч – студенты со всей Германии. Словом, город по своему статусу и положению в государственной «табели о рангах» – почти копия Орла.

А теперь, собственно, беседа с Давидом, главная тема которой – самые яркие впечатления от нашего города.

– Давид, начнем с места в карьер, с больной для всех орловчан темы. Тебя не шокирует состояние дорог и тротуаров? В Мюнстере с уборкой снега как дело обстоит?

– Да нет, ничего шокирующего. Я все­таки в этой стране вырос, ко всему привык. В конце концов, проезжую часть же чистят, жизнь в городе не парализована. А сравнить ситуацию с Мюнстером проблематично. Несмотря на то, что он находится на  севере Германии,  обильные снегопады зимой там большая редкость. Всякий раз это воспринимается как стихийное бедствие. И если ты думаешь, что механизм противостояния этому бедствию отлажен, как часы, то ты ошибаешься. Несколько лет назад первый снег и сопутствовавший ему гололед откровенно прозевали. Почти сутки (прежде чем на борьбу со стихией была брошена техника) машины буксовали в снегу и кувыркались с трасс. Вообще, тотальный германский порядок – это один из многочисленных геополитических мифов.

– То есть?

– Помнишь сказку про теремок? Стоял себе в чистом поле – не низок, не высок…   Его печальная участь – следствие неумеренной эксплуатации, то есть налицо неконтролируемый человеческий фактор. Немец (равно как русский, француз, американец) – это такой же «теремок», в котором может с комфортом жить­поживать скромная мышка­норушка, но на эту же «жилплощадь» может претендовать и безбашенный медведь. Словом, все зависит от воспитания человека, его культурного уровня. И, поверь, процентное отношение людей воспитанных, «социально дисциплинированных» к людям, которым никакие законы не писаны, примерно одинаково в любой стране.

– Вот как? А можно конкретный пример из немецкой повседневности?

– Ну, например, в Мюнстере многие заводят себе собак. Кстати, в Орле тоже много собачников, но у нас то же самое, поэтому сей факт на себя внимания не обращает. Собак хозяева выгуливают близ своего жилища. Собачкам свойственно во время прогулки какать. Так вот, какашки с тротуаров и газонов за своими четвероногими друзьями в Мюнстере убирает едва ли три человека из десяти. Здесь, впрочем, тоже.

– Ну, а в целом Орел не показался грязным, замусоренным, неухоженным?

– Опять же, вероятно, это бросилось бы в глаза, если бы разительно отличалось от Германии. Но нет! Обилие мусора на тротуарах обусловлено двумя факторами: отсутствием урн в шаговой доступности и все тем же уровнем культуры граждан.

Мюнстер не стоит на реке, но через город проходит судоходный канал. Вдоль канала с обеих сторон – дорожки для пешеходов и велосипедистов. И ни одной урны. И захочешь быть «культурным» – не получится. При этом вы, жители Орла, находитесь в несколько более выгодном положении, чем мы. Когда­то социальным бичом Германии считались эмигранты из Турции. Ныне большая их часть успешно ассимилировала, усвоила принятые в Европе правила игры, но вот уже несколько лет, как у нас появилась новая беда – беженцы с Ближнего Востока, главным образом, из Сирии. Они быстро освоились и поняли, что могут вести себя как угодно, плевать на любые нормы, поскольку в государстве, где толерантность и политкорректность возведены в ранг общеевропейской интернациональной идеи, никто не посмеет сделать им даже устное замечание.

Короче, поверь, Орел после Мюнстера вовсе не выглядит замусоренным.

– И все­таки, что­то в нашем городе обращает на себя внимание?

– Да, разумеется. Мне нравится, что в Орле много зелени, мне нравится, что бережно сохранен исторический центр (одно здание центробанка чего стоит!), мне нравятся ваши церкви. Очень понравилось, как площадь Ленина и примыкающие к ней улицы украсили к Новому году.

– А какое впечатление производят наши магазины?

– Знаешь, сами магазины, точнее то, что в них продается, никакого впечатления не производят. Все то же, что у нас, разве что бренды другие. Впечатляет количество магазинов и всяких кафешек «на душу населения». Всякие «Магниты» и «Пятерочки» расположены невероятно кучно. Где бы ты ни был, ближайший гастроном обнаружится не далее чем в пятидесяти метрах. А еще в предновогодние дни мне показалось, что орловцам неведомо слово «кризис». Сужу по тому, какие продукты и в каком количестве люди закупали к праздничному столу.

Кстати… Ну, это не столько особенность Орла, сколько то, с чем я до сих пор не могу смириться в Германии. Здесь, в России, после окончания рабочего дня жизнь у людей только начинается. Соответственно, большая часть магазинов – и продовольственных, и промтоварных – работает допоздна. И улицы полны народа. У нас же после 18 часов жизнь замирает. Магазины закрываются, люди сидят по домам. Мюнстер «вымирает».

– Я понимаю, что круг твоего общения в Орле ограничен немногочисленными друзьями и знакомыми, но все же… Орловцы, спешащие по своим делам, чем­то отличаются от жителей Мюнстера? Может быть, они кажутся угрюмыми, может, обреченность какая­нибудь в повадках прочитывается?

– Ничего ТАКОГО в глаза мне не бросилось, люди как люди. Кто­то озабочен проблемами и потому насуплен, кому­то улыбнулась удача, и он счастлив. Один влюблен, другой деловит, третий исполнен оптимизма, четвертый переживает личную драму… Так, наверное, в любом городе мира. Во всяком случае, в Германии синтетические американские улыбки носить не принято.

– Ты всю жизнь проработал водителем. Что можешь сказать об автомобильном движении в нашем городе?

– Дурдом. И с каждым годом все хуже. Мало того, что количество машин давно превышает пропускную способность орловских улиц, так плюс к этому многие откровенно игнорируют ПДД, едут как им удобно, не задумываясь о безопасности.

– И последний вопрос, отчасти провокационный. Если бы тебе предоставили в Орле жилье не хуже твоего мюнстерского и работу, по уровню дохода не уступающую нынешней, согласился бы переехать в Орел?

– Лет десять назад я бы сказал «да», поскольку в СССР и в России всегда чувствовал себя вполне комфортно и уверенно. Ничего такого, что жаль было бы потерять безвозвратно, в Германии я не обнаружил. Но сейчас скажу «нет». И причина очень простая. В Германии теперь живут не только мои дети, но и мои внуки. Как­то так по жизни выходит, что Родина там, где родня.

Константин АНДРЕЕВ