Судя по книге отзывов, очень многие орловцы с удовольствием посмотрели персональную выставку орловского художника Юрия Шатохина, почти месяц проработавшую в залах Орловского областного выставочного центра.

И это неудивительно, ведь этот талантливый живописец довольно быстро и уверенно занял свою особую нишу в пестрой и многоуровневой художественной жизни современной Орловщины и в свои сорок пять добился очень многого.

Юрий Николаевич Шатохин родился в промышленном советском городе­миллионнике Харькове, там же приобрел первые художественные навыки и знания, затем поступил в одно из лучших в России Железногорское художественное училище и, наконец, осел в Орле, где по окончании учебы на худграфе ОГУ получил магистерское педобразование, позволившее ему вот уже двадцать лет успешно преподавать в главных художественно­образовательных центрах нашего региона – сначала в ОГУ, а ныне в художественном училище им. Г.Г. Мясоедова.

Пожалуй, самое яркое впечатление от холстов Юрия Шатохина – это особая, радостная тишина жизни, неторопливо протекающей в его картинах. Даже в самых мажорных работах художника мы не слышим крика красок, эффектного фактурного скрежета и уж тем более не рискуем быть атакованными ослепляющим контрастом. Возможно, это прозвучит парадоксально, но именно изысканная сдержанность палитры этого живописца делает его творчество быстро узнаваемым и притягивает зрительский взгляд при первой же встрече с его орловскими пейзажами и уютными «домашними» натюрмортами. В Орле больше никто так не пишет и не видит так окружающий мир, как это делает он. Юрий прежде всего колорист и это в нем неизменно, воспевает ли он зрелые арбузы, утопающие в синих складках драпировки, наблюдает ли сквозь бетонные быки Тургеневского моста непрезентабельную жизнь вокруг гаражей или просто любуется солнечными бликами на куполах коломенской церквушки.

И все же именно натюрморты, исполненные Шатохиным, какие­то совершенно особые и неповторимые. В чем их магнетизм, понимаешь не сразу, ведь в мире миллионы художников (графиков, живописцев и фотографов), ярко, талантливо и каждый по­разному воспевающих «мертвую натуру», да и интерес к самому жанру натюрморта не угасал никогда. Одни мастера смакуют здесь богатство фактур, другие воссоздают исчезнувшую эпоху, а третьи и вовсе устраивают спектакли из предметов, сталкивая в одной картине вещи, не встречающиеся друг с другом в реальной жизни… Но по какому­то неписаному правилу, эти люди, как правило, стремятся непременно наполнить или, хотя бы, украсить, «оживить» свои натюрморты некими диковинными или просто дорогими предметами, уводящими нас как можно дальше от повседневного быта, привычно обустроенного и обеспеченного долговечными, несмотря на ежедневную эксплуатацию, вещами. Зарисовки современных, кажущихся нам неинтересными и чисто утилитарными, предметов с кухни или из ванной комнаты, можно увидеть разве что в домашних зарисовках у учащихся начальных курсов художественного училища. Потому что даже в учебных классах того же училища, худграфа или «художки» педагоги обязательно постараются соорудить своим воспитанникам красивый натюрморт из старых корзин, деревенских крынок, самоваров, а то и вовсе с какой­нибудь прялкой, венским стулом или зеркалом в резной раме… И это вполне понятно – художнику ведь необходимо влюбить себя в изображаемые предметы, иначе как он заманит в их мир зрителя…

И вот приходишь на выставку живописи Юрия Шатохина и на тебя смотрит эмалированный кофейник стиля 60 – 70­х, современный пластиковый электрочайник, ставший культовым термос в клеточку, и даже знакомая до боли нашему человеку советская сушилка для посуды… Ни малейшего намека на экзотику и антиквариат! Художник словно говорит нам: «А я вот люблю простые вещи. За то, что они всегда рядом и живут со мной одной жизнью». Как говорится, вот оно, «удивительное рядом!», ни больше, ни меньше! Но надо рассмотреть не одну такую картину, чтобы понять, что обаяние шатохинских натюрмортов не только в осознанной простоте его предметного мира, оно и в плотной, как теплый войлок, живописной манере, и в безоговорочной гармонии его материально осязаемых колоритов, и в тщательно построенных композициях, кажущихся просто подсмотренными в жизни. Есть уже и несколько излюбленных авторских приемов в построении натюрмортного пространства, например, непривычная «многоэтажность кадра», когда мы видим не только полку с посудой, но и то, что под ней и что­то еще ниже. Невольно вспоминаются художники XVIII в., работавшие в стиле «обманки». Но, во­первых, они «вылизывали» все до фотографического натурализма, а во­вторых, подбирали нарочито витиеватые и трудные для живописи предметы (чтобы было, на чем продемонстрировать свою филигранную технику).

Юрий Шатохин не заморачивается подобными трюками, хотя технически он давно способен и не на такое. И вообще, при всей очевидной антисалонности его живопись проста лишь внешне. Ее бы впору обозвать «мужской», но кроме шовинистичности такая маркировка не подходит, потому что предполагает некую грубость, граничащую с неряшливостью. Ни того ни другого у Юрия Шатохина не обнаруживается – ни как у художника, ни как у педагога, ни как у человека. Видимо, таков он по самой своей сути, да еще и имел счастье в разные периоды своего становления поучиться искусству и жизни у довольно разных и при этом очень хороших педагогов­художников. Кстати, последним по времени его учителем был сам Андрей Ильич Курнаков, у которого было что перенять – от культуры общения и быта до высочайшей ответственности за «вкус и цвет», на которые, как известно, товарищей нет. Следующая «персоналка» Юрия Шатохина, скорее всего, будет лишь через пять лет, но нам вряд ли придется скучать в ее ожидании, ведь Юрий живет интенсивной творческой жизнью, постоянно участвует в тематических сборных экспозициях, регулярно выезжает на различные пленэры и непременно отчитывается перед своими зрителями. Так что, давайте вместе следить за его дальнейшими успехами и вместе радоваться им.

Виктор Панков