Грешен: в заголовке я допустил некоторую вольность. В помощниках мне довелось пребывать не у масона, конечно, а у …вольного каменщика. Но ведь именно тайное общество вольных каменщиков, возникшее в 1717 году, дало начало мировому масонскому движению. Собственно, словосочетание «franc-maсon» [франкмасон] с французского переводится именно как «вольный каменщик», так что против истины я не погрешил.

Надеюсь, менее интересными мои «откровения» от этой подмены не станут.

Иерархия

У меня есть друг, Андрей Аксенов, вольный каменщик. В самом буквальном смысле. Каменщик – потому что это основное его умение и, пожалуй, призвание. Кирпичная кладка в его исполнении – это «песня», и становится понятно, почему архитектуру кто­то поэтично назвал застывшей музыкой.

А «вольный» – потому что этот человек не состоит в штате какой-­нибудь строительной организации. Он, как Дядя Федор – свой собственный. Спрос на квалифицированных каменщиков довольно высок, в том числе и в частном секторе рынка труда. Зажиточные граждане желают обзавестись особняками, дачами, гаражами и прочей малой недвижимостью. Должен же кто-­то все это возводить? Как следствие, мой каменщик волен выбирать заказы на свое усмотрение.

Теоретически объект любой сложности можно возвести в одиночку. Но для исполнителя такой подвиг потребует нечеловеческих усилий, а со стороны это будет напоминать цирковой аттракцион. Представьте: каменщик на строительных лесах укладывает кирпичи второго этажа некоего строения. Основной объем кирпичей, а также сухих смесей для приготовления раствора покоятся внизу, на земле. Это значит, что каменщик периодически должен как мартышка спускаться с лесов вниз, готовить очередную порцию раствора, тащить его наверх, в несколько ходок по вертикали пополнять запасы кирпича и при этом не забывать о работе по кладке как таковой.

Чтобы всего этого избежать, каменщики, как правило, работают с помощниками. Именно помощники готовят раствор и доставляют его к месту, где в данный момент вдохновенно трудится мастер; именно помощники таскают кирпичи, отвечают за наличие необходимого «здесь и сейчас» инвентаря – словом, выполняют всю неквалифицированную работу, что позволяет каменщику целиком и полностью отдаться таинству зодчества.

Вот в такие помощники к Аксенову я и попал.

Таинство

Мои представления о работе каменщика сводились к примитивной и довольно расплывчатой картинке: стоит мужик в робе, строительной каске и безразмерных рабочих рукавицах. В правой руке – мастерок. Зачерпывает он этим мастерком раствор из бадьи; лепешку на уже уложенный ряд – плехить, кирпич левой рукой на эту лепешку – шлеп… Готово! Описан полный производственный цикл! Не знаю, откуда такой образ возник. Наверное, что­то подобное я видел в какой­нибудь старой советской кинокомедии.

Можно понять, почему реальность меня просто ошеломила.

Наша работа заключалась в возведении кирпичных столбов, которым предстояло стать опорами (и заодно – «лицом»!) ограды свежепостроенного частного особняка. Каждый такой столб – по четыре кирпича в поперечном сечении. Всего лишь. Казалось бы, бетонный фундамент­основание для этих столбов уже был готов.

Но когда Андрей начал укладывать первый ряд кирпичей, я понял, что никаких «всего лишь» в этой работе нет и быть не может. Помимо мастерка (ну, куда же без него!) под рукой у Аксенова находился внушающий уважение строительный уровень и металлический уголок. Каждый уложенный кирпич тщательнейшим образом выверялся при помощи уровня на абсолютную лояльность горизонту и надо было видеть, как мастер этой лояльности добивался! Постукивания рукояткой мастерка по видимым одному каменщику неровным узлам кирпича были то нежны, то требовательны, то напоминали морзянку, и, казалось, мастер отправляет в этот момент послание в эфир, контролируемый богами зодчества.

При помощи угольника между сопредельными кирпичами каждого ряда заключались строгие геометрические отношения. Квадрат, образованный каждой четверкой кирпичей, своей безупречностью привел бы в умиление Эвклида.

Затаив дыхание, наблюдал я за магией созидания. В руках каменщика Случайное переставало являться таковым и становилось частью Порядка.

…Уровень, постукивание мастерком, уровень, угольник, постукивание, угольник, уровень, постукивание, угольник, уровень… И так до тех пор, пока пузырек индикатора на горизонтолюбивом приборе не замрет точно по центру, пока эталонный прямой угол легким клацаньем не состыкуется с кладкой без малейших зазоров и люфтов. Пока не будет достигнуто совершенство.

В какой­то момент я понял: Андрей не работает, он творит. Причем творит не как художник, а как Творец, поскольку сотворенное станет окончательным. Завершенное не сможет рассчитывать на толкования и интерпретации, но лежащая на Творце ответственность за необратимый результат не лишает его труд вдохновения.

Атрибутика

«Плехить», говорите, и «шлеп»?

Видимый снаружи кладки слой раствора между соседними кирпичами каждого ряда и между рядами называется «расшивка». В нашем случае заказчик пожелал, чтобы ширина (толщина?) расшивки равнялась восьми миллиметрам. Так ему захотелось. Так ему красиво. Восемь миллиметров. Не больше и не меньше. Везде. Между каждыми двумя кирпичами. Между каждыми двумя рядами кирпичей в кладке.

Какое уж тут «плехить» и какое уж тут «шлеп»…

Для соблюдения прихоти заказчика Аксенов заранее изготовил несколько металлических шаблонов. Наибольшее впечатление на меня произвел шаблон, позволяющий блюсти эти пресловутые восемь миллиметров при возведении каждого последующего слоя кладки. Он представлял собой П­образную железку с горизонтальной перекладиной, длина которой позволяла аккуратно уложить эталон на любую из сторон кладки, то есть на самый край кирпичей предыдущего слоя. Разумеется, толщина сечения этой штуки равнялась именно восьми миллиметрам.

Раствор наносился впритирку к эталону, с небольшим избытком по толщине. А затем именно на шаблонную железяку устанавливался кирпич. После упомянутых уже камланий, связанных с пространственной ориентацией кирпича, шаблон извлекался наружу. А за ним просматривался слой раствора толщиной ровно восемь мм.

Кстати, все швы расшивки на определенном этапе (пока раствор не «схватился») еще и проглаживались снаружи специальной железкой (прошивкой) – чтобы были ровными да гладкими.

Мои восторги по поводу современных технологий приготовления растворов вызваны лишь абсолютной дремучестью в этой области. Оказывается, давно уже никто не смешивает цемент с песком в определенной пропорции, не заливает это водой и не месит лопатой. В магазинах стройматериалов продаются аккуратные мешки с уже готовыми смесями, причем различающимися не только функционально, но и по цвету. И вымешивается раствор не лопатой, а так называемым миксером – что­то вроде мощной электродрели с длинным «жалом» и лопастью на конце.

По­настоящему поразило другое. Технологии технологиями, но есть еще маленькие профессиональные «секретики». Только не говорите никому! Чтобы раствор был пластичней, в каждый замес опытные каменщики добавляют немного моющего средства. Обычного моющего средства для посуды.

Ритуалы

…Когда помогаешь каменщику на высоте примерно двух метров, стоя на шатких деревянных козлах, только что сымпровизированных из подручного материала (и просто счастье, что за домом нашлись старые доски, использованные когда­то для опалубки!..). Да, так вот, когда стоишь ты на этих козлах, покачиваясь в унисон перемещениям воздушных масс, помогаешь выкладывать последний ряд кирпичей на столбе, а в это время на объект приезжают из города хозяева – чудесная молодая пара, – и супруги начинают оживленно обсуждать, нужен ли этот последний ряд кирпичей в принципе, очень хочется только что уложенные кирпичи верхнего ряда использовать не по прямому назначению.

До начала работы с Аксеновым отношения «заказчик­подрядчик» казались мне предельно простыми и прозрачными: тот, кто строится, каким­либо образом находит того, кто строит. Затем хозяин встречается с каменщиком, обговариваются задача, сроки и цена. Все. Каменщик работает, как считает нужным, хозяин в процесс не вмешивается. В оговоренный срок заказчик принимает работу, расплачивается.

Оказалось, так не бывает. Как правило, строительные работы ведутся в комплексе, одновременно (кладка, отделка, благоустройство и т.п.), и хозяева, чтобы не заморачиваться с поиском отдельных бригад каменщиков, плиточников, штукатуров, кровельщиков и иных работяг, нанимают одного прораба – подрядчика, который берется найти всех нужных спецов и проконтролировать ход работ. По сути, эти прорабы – обычные посредники. Они обговаривают с хозяином цену каждой выполненной операции, они получают у хозяина деньги. Они платят исполнителям. Разумеется, солидный процент гонорара оседает в кармане посредника.

Опять же в теории, единственным распорядителем работ, постановщиком задач, снабженцем расходными материалами, контролером качества и просто «отцом родным» для работяг должен стать именно прораб­посредник. Он нас нанял, от него мы получим деньги, он несет ответственность за темпы и качество перед хозяином. Для нас, непосредственных исполнителей, никакого такого хозяина как бы и не существует.

На деле все по­другому.

В нашем случае функции посредника сводились к тому, что по утрам он доставлял нас на объект на своей полуубитой «Газели», а по вечерам с объекта забирал и привозил в город. Ну, и деньги мы получали из его рук, да.

Зато на стройке почти постоянно присутствовал молодой хозяин особняка и периодически – его супруга.

Наверное, нам повезло. Люди они оказались доброжелательные, непридирчивые, нам доверяли, каждый наш шаг контролировать не пытались, тактическим и стратегическим руководством увлекались в меру.

Но! Порой одной хозяйской методической «рекомендации» было достаточно, чтобы спутать нам с Андреем все планы на день. Скажем, мы намерены выложить на полную высоту угловой столб, а затем методично двигаться дальше, каждый раз перемещая козлы на один пролет. Но внезапно хозяин озвучивает желание необоримой силы: сегодня непременно следует заложить массивные столбы, между которыми впоследствии будут установлены ворота. Желание клиента – закон. Все бросаем, все перетаскиваем, замешиваем раствор другого вида – словом, в авральном порядке создаем новую Точку сингулярности и осуществляем новый Большой Взрыв, необходимый для появления Вселенной, альтернативной той, что была задумана нами изначально.

Архитектура Вселенной

Как­то за работой Андрей высказал любопытное соображение о том, почему эзотерическое движение, распространившееся впоследствии по всему миру и известное ныне как масонство, зародилось именно среди вольных каменщиков.

– Посуди сам, – рассуждал он, – лишь представители этой гильдии в те времена работали коллегиально, то есть не по одному, а целыми бригадами. При этом труд их, в общем­то механический, оставлял возможность во время работы не только думать, мыслить, но и обмениваться друг с другом своими мыслями, общаться. А если учесть, что профессия каменщика во все времена требовала определенного интеллектуального потенциала, нетрудно понять, почему в какой­то момент корпоративная мысль вышла за пределы стандартных для того времени паттернов.

Трудно что­-либо возразить.

Современное масонство бесконечно далеко ушло от зодчества как такового. Вся «строительная атрибутика», используемая в масонской символике, толкуется на уровне метафизики и теософии. Концепция Бога как Великого Архитектора Вселенной – дань уважения истокам, не более.

И все же… Два основных элемента главного масонского символа – стальной циркуль (приспособление для измерения и одновременно носитель эталонного замера) и наугольник – важнейшие инструменты в работе каменщиков, во времена появления масонства являвшихся «по совместительству» и архитекторами.

И даже латинская буква «G», расположенная между циркулем и наугольником, интерпретируется двояко. Это и «Бог» («God») и «Geometry», геометрия. Наука, жрецом которой и поныне является любой каменщик.

В процессе написания этой статьи я сделал забавное открытие.

Работа над любым текстом (при должном усердии автора) очень похожа на работу каменщика. Подобно тому, как каждый кирпич в кладке требует индивидуального к нему подхода, выравнивания в ряду, поверки местоположения при помощи уровня и угольника, каждое слово в предложении занимает свое место таким же, примерно, образом. Вертишь его и так, и этак, совершаешь подгонку виртуальными «постукиваниями», пока не ляжет оно идеально – не выступая из «кладки» стиля, не проваливаясь в «партитуре» ритма и мелодики языка.

Но дело, впрочем, не в том, что «писательство» можно уподобить работе каменщика, а в том, что работа хорошего каменщика напоминает литературный творческий процесс.

Константин АНДРЕЕВ