Под руководством доцента ОГАУ Анны Гавриловой разработана новая технология создания экологичного биоразлагаемого пластика.

– Анна, расскажите, как именно ваша новая разработка поможет природе?

– Нам удалось создать образцы биоразлагаемой упаковочной пленки и одноразовой посуды. Все они полностью органические, безопасны для человека и окружающей среды, подходят для упаковки пищевых продуктов.

Главные компоненты нового материала — крахмал и жом сахарной свеклы. Последний — отходы производства сахара. Причем если жом попадает на поля, он приводит к защелачиванию почвы: земля становится непригодной для сельского хозяйства. Кроме того, жители окружающих сел и деревень страдают от неприятного запаха. Сахаропроизводители уверяют, что жом утилизируется по правилам, однако этих отходов слишком много, и мы регулярно слышим о случаях защелачивания почв.

От нашей разработки получается двойная польза: помогаем сократить загрязнение окружающей среды и жомом, и пластиком.

Наш материал выдерживает температуру от нуля до 100 градусов Цельсия. То есть посуду можно поставить в холодильник или положить в нее что­то горячее. Посуда не передает пище побочные запахи и не меняет ее вкус. Материал разлагается в течение 45 дней, не требует компостирования, не вредит почве и даже удобряет ее.

– Но ведь биоразлагаемые пакеты и посуда уже продаются в магазинах.

– Стоит посмотреть на их состав. Да, там есть органические вещества, но более чем на 95% – это синтетика. Например, крахмал позволяет разрушаться молекулам полиэтилена на мелкие части. В этом случае полиэтилен разрушается, но полностью из природы не исчезает. Наш же материал разлагается в природе полностью, не оставляя никаких синтетических элементов и частиц. Кроме того, наши материалы полностью органические.

– Теперь дело за массовым производством?

– Для того, чтобы внедрить технологию в производство, конечно же, необходимы инвесторы. Хорошая экономическая перспектива — создать предприятие по выпуску такой биоразлагаемой посуды рядом со свеклоперерабатывающим заводом. Жом почти ничего не стоит. Получается много сырья, которое не нужно привозить издалека. Нашими разработками уже заинтересовалась одна итальянская компания. Наша посуда соответствует всем европейским экологическим требованиям. Кроме того, им интересно, что в Орловской области есть большая сырьевая база для производства такой посуды, есть площади.

– Прежде чем внедрять этот проект в России, наверное, стоит привить экологическое мышление нашим людям? В Европе этот процесс идет уже давно…

– Безусловно. Пока одна такая тарелка, созданная в лаборатории, стоит около 10 рублей. Естественно, при промышленном производстве будет удешевление, но конкурировать по цене с китайским пластиком довольно сложно. Кроме того, мы продолжаем работать над улучшением внешнего вида изделий и других потребительских качеств.

– Ваш новый пластик – это совсем свежее открытие?

– Образцы, которые нас удовлетворили, мы получили буквально недавно — в декабре. До этого было несколько месяцев кропотливой работы. Конечно, в научной работе, прежде чем мы добиваемся результата, приходится пройти через сотни проб и ошибок. Сначала у нас не было необходимой вязкости раствора, потом плохо соединялись вещества. Но это невероятно увлекательно, когда из смутной идеи вырастает небольшое открытие (небольшое в масштабах науки — тебе­то оно кажется огромным) или реальный, полезный продукт. В декабре же прошлого года мы подали документы на получение патентов на новую технологию. Ждем результатов.

– Над чем вы работаете сейчас?

– Я продолжаю заниматься фундаментальными исследованиями — использование апоптоза в сельском хозяйстве. Если говорить очень упрощенно, при апоптозе ради сохранения целого организма происходит отмирание пораженных или ненужных больше клеток. Классический пример – листопад накануне зимы. Мы смогли выделить препарат, который может вызвать у растений апоптоз искусственно, при необходимости. Например, после засухи: поврежденные клетки отмирают, поражение не распространяется, растение продолжает развиваться. Также апоптоз можно применять при сборе урожая, например, ягод. Опрыскиваем грядки препаратом, листья опадают — удобно собирать. Еще хотелось бы на основе этого естественного процесса создать экогербицид, когда после обработки на поле остается только полезная культура, а сорняки прекращают расти. Однако прикладные исследования в этом направлении у нас начались совсем недавно.

– Анна, мы беседуем накануне Международного женского дня. Говорят, что женщинам в научном сообществе непросто… Наука до сих пор считается мужским занятием?

– Не согласна. По моему опыту, а в науку я пришла в 2008 году, отношение к тебе от твоего пола совсем не зависит. И сейчас на фронтах науки я встречаю даже больше женщин, чем мужчин. Правда, я думаю, мужчины и женщины ведут научную работу чуть по­разному. Женщины могут переключаться, а то и браться за несколько разных направлений — где­то что­то получится. А мужчины берут узкую тему и годами упорно над ней работают.

– Все­таки среди выдающихся исследователей и лауреатов научных премий до сих пор больше мужчин. Читала западное исследование, что если бы женщинам­ученым не приходилось уделять так много времени семье и домашнему хозяйству, то они могли бы добиться более высоких научных результатов. Вы согласны?

– В целом да. Когда приходишь домой, все свое время, силы, энергию отдаешь семье, любимым людям. Подумать над научными проблемами нет возможности. Только иногда перед сном. Однако сейчас у каждой женщины есть выбор. Я свой сделала сознательно. Рада, что у меня есть и любимая семья, и любимая работа, и я могу реализовать себя с разных сторон.

Елена Маслова