В июне в Спасском-Лутовинове состоялась премьера уникального театрализованного представления «В ночное с героями Тургенева».

О том, почему этот спектакль уникален, и о многом другом рассказал участник действа, сотрудник музея­заповедника Константин Андреев.

Речь идет о действительно уникальном проекте. Несмотря на то, что Тургенев написал более десятка пьес, которые в XIX веке с бОльшим или меньшим успехом шли в российских театрах, как драматург он не «раскручен». Ну, пожалуй, «Месяц в деревне» более­менее известен современным театралам. И это неудивительно. Тургенев любим нами как мастер художественного слова, обладающий абсолютным филологическим слухом. Его проза – это не только сюжет и мысль, но и мелодика языка – завораживающая, колдовская. И, конечно, образность – яркая, но не нарочитая. Все это невозможно воспроизвести в сценическом действе. В лучшем случае, получится качественный протез великой литературы…

«Содеянное» и не состоялось бы, если бы не здоровый «авантюризм» директора музея­заповедника Сергея Ступина. Это удивительный человек, для которого не существует слова «невозможно». Возможно все – было бы желание и готовность приложить к осуществлению затеи определенные усилия.

Полтора года назад, когда решался вопрос о назначении Ступина на нынешнюю должность, он представлял Минкульту концепцию развития Спасского. И эта концепция предполагала реализацию чего­то подобного – «атмосферного» спектакля по мотивам произведений Ивана Сергеевича «в пейзаже». Зимой этого года идея обрела окончательную форму: «В ночное с героями Тургенева». Название говорящее.

В феврале (я тогда еще не работал в Спасском) мне позвонил Ступин и предложил написать пьесу по мотивам рассказов из цикла «Записки охотника». Основа – рассказ «Бежин луг». Отправившиеся в ночное деревенские мальчишки сидят вокруг костра и рассказывают друг другу «страшилки». НО! Во­первых, в действо каким­то образом следовало ввести взрослых персонажей из других рассказов цикла; во­вторых, спектакль должен быть ИММЕРСИВНЫМ.

Это в данном контексте означает вовлечение в действо зрителей, осязаемую обратную связь. Плюс некие недлинные «экскурсы», связанные с реалиями той эпохи. В конце концов, Спасское – не театр, а музей.

Я согласился, потому что Ступин озвучил главное обстоятельство: все ЭТО будет происходить не на сцене, а поздно вечером, на поляне, у настоящего костра. И в костре будет печься настоящая картошка, в котелке завариваться настоящий чай на травах, а атмосфера, которую Тургенев блестяще описывал словами, будет явлена наяву: звездное небо, шум ветра в кронах деревьев, треск пылающих дров, фырканье лошадей у коновязи, крики ночных птиц… Понимаешь, все живое, настоящее!

Главные персонажи рассказа «Бежин луг», пятеро мальчишек, должны присутствовать обязательно. «Актеры» для этих ролей уже есть – дети сотрудников Спасского.  Взрослые персонажи – на мое усмотрение. Я тогда поинтересовался, сколько взрослых можно вводить? Максимум троих, ответил Ступин. Взрослые тоже будут из наших.

Сразу сошлись на том, что одной из ключевых фигур действа должен быть Ермолай – бессменный спутник Тургенева в его охотничьих похождениях. Остальных двоих предстояло выбрать мне.

В итоге из взрослых у костра на «Бежином лугу», помимо Ермолая (который присутствует во многих рассказах, но не в этом именно!), оказываются Туман из рассказа «Малиновая вода» и Сучок из рассказа «Льгов». Кстати, последнего персонажа – Сучка – сыграл в этом спектакле я.

Ну, и язык… Пришлось не просто стилизовать речь Ермолая, Тумана и Сучка под устаревше­крестьянскую, а сделать так, чтобы они говорили языком персонажей Тургенева. В тех, разумеется, эпизодах, когда они воспроизводят мой текст, а не тургеневский.

А финал пришлось переписывать – уже когда начались репетиции. Для постановки спектакля Ступин пригласил режиссера Орловского драмтеатра им. Тургенева Нелли Галченко. Она с самого начала настаивала, чтобы в конце у костра появлялся сам Тургенев. А я категорически противился этому: литературные герои и их создатель существуют в разных измерениях, разных мирах. Но первоначальный финал откровенно провисал. Чтобы поставить точку, всех участников представления нужно было каким­то образом от костра увести, растворить их в темноте. Тут я и вспомнил о Тургеневе. И придумал его финальный выход – простой, логичный и очень красивый. Впрочем, не буду рассказывать все.

Зрители в этом спектакле – как бы не зрители, не пассивные потребители театрального продукта, а такие же случайные гости у ночного костра, как взрослые актеры. Перед началом представления, когда гости только приближаются к месту действия, Ермолай замечает их – людей, пришедших «на огонек» – и приглашает присоединиться к уже собравшимся. Это можно было бы назвать «полным погружением», если бы не одно «но»: время от времени Туман с Ермолаем рассказывают, обращаясь именно к зрителям, о том, что крепостные крестьяне знали и так, что было частью ИХ реальности. Например, ЧТО в то время можно было купить на сто рублей, или почему лошадей летом отправляли пастись в «ночное».

Кроме того, для зрителей представление начинается со свое­образного «мастер­класса» на Каретном дворе музея­усадьбы. Гостям рассказывают и показывают, как запрягать и седлать лошадей. Затем эти лошади используются в качестве транспортного средства. От конюшни до поляны, на которой мы разыгрываем представление, зрители добираются кто в телеге или в пролетке, а кто – верхом, по желанию. Можно и пешком дойти, благо недалеко. Но, так или иначе, «иммерсивность», вовлечение – не в действо даже, а в реалии той эпохи – начинается именно с конюшни. И потом лошадки на протяжении всего представления стоят поодаль, у коновязи, пофыркивают, внося свой вклад в формирование неповторимой атмосферы.

Сначала я расписал реплики на пятерых мальчишек. Но когда начали репетиции, стало ясно, что некоторые длинные монологи сбивают темп спектакля. Пришлось придумывать шестого пацана, Васятку, «раскидывать» слова на шестерых и вводить нового исполнителя. Надеюсь, Тургенев на меня не в обиде за столь вольное обращение с оригинальным текстом.

Премьера состоялась. И тут «всплыло» то, чего на репетициях не учли. Мы не предполагали, что поглазеть на представление и заодно подкрепиться явятся все спасские комары. Их там тысячи! В следующие разы перед каждым спектаклем нам самим нужно будет репеллентом обрабатываться и зрителям предлагать.

Но в целом, в этом спектакле я ничего менять не хочу. Сергей Ступин придумал когда­то для музея­заповедника слоган: «Спасское. Место, где свет». Все то, о чем я рассказал – лучшая иллюстрация этого слогана. А то, что сконцентрированный здесь Свет являет себя столь ярко именно в ночном спектакле – вдвойне символично.

Фото Владимира Тинякова